Неточные совпадения
«Тсс! тсс! — сказал Утятин князь,
Как
человек, заметивший,
Что на тончайшей хитрости
Другого изловил. —
Какой такой господский срок?
Откудова ты взял его?»
И на бурмистра
верногоНавел пытливо глаз.
Левины жили уже третий месяц в Москве. Уже давно прошел тот срок, когда, по самым
верным расчетам
людей знающих эти дела, Кити должна была родить; а она всё еще носила, и ни по чему не было заметно, чтобы время было ближе теперь, чем два месяца назад. И доктор, и акушерка, и Долли, и мать, и в особенности Левин, без ужаса не могший подумать о приближавшемся, начинали испытывать нетерпение и беспокойство; одна Кити чувствовала себя совершенно спокойною и счастливою.
— Нет, брат! она такая почтенная и
верная! Услуги оказывает такие… поверишь, у меня слезы на глазах. Нет, ты не держи меня; как честный
человек, поеду. Я тебя в этом уверяю по истинной совести.
— Довольно
верное замечание, — ответил тот, — в этом смысле действительно все мы, и весьма часто, почти как помешанные, с маленькою только разницей, что «больные» несколько больше нашего помешаны, потому тут необходимо различать черту. А гармонического
человека, это правда, совсем почти нет; на десятки, а может, и на многие сотни тысяч по одному встречается, да и то в довольно слабых экземплярах…
Клим чувствовал себя пылающим. Он хотел сказать множество обидных, но неотразимо
верных слов, хотел заставить молчать этих
людей, он даже просил, устав сердиться...
— Он много
верного знает, Томилин. Например — о гуманизме. У
людей нет никакого основания быть добрыми, никакого, кроме страха. А жена его — бессмысленно добра… как пьяная. Хоть он уже научил ее не верить в бога. В сорок-то шесть лет.
— Комическое — тоже имеется; это ведь сочинение длинное, восемьдесят шесть стихов. Без комического у нас нельзя — неправда будет. Я вот похоронил, наверное, не одну тысячу
людей, а ни одних похорон без комического случая — не помню.
Вернее будет сказать, что лишь такие и памятны мне. Мы ведь и на самой горькой дороге о смешное спотыкаемся, такой народ!
Лютов, крепко потирая руки, усмехался, а Клим подумал, что чаще всего, да почти и всегда, ему приходится слышать хорошие мысли из уст неприятных
людей. Ему понравились крики Лютова о необходимости свободы, ему казалось
верным указание Туробоева на русское неуменье владеть мыслью. Задумавшись, он не дослышал чего-то в речи Туробоева и был вспугнут криком Лютова...
Ловя отдельные фразы и куски возбужденных речей, Самгин был уверен, что это лучше,
вернее, чем книги и газеты, помогает ему знать, «чем
люди живы».
— В мире идей необходимо различать тех субъектов, которые ищут, и тех, которые прячутся. Для первых необходимо найти
верный путь к истине, куда бы он ни вел, хоть в пропасть, к уничтожению искателя. Вторые желают только скрыть себя, свой страх пред жизнью, свое непонимание ее тайн, спрятаться в удобной идее. Толстовец — комический тип, но он весьма законченно дает представление о
людях, которые прячутся.
«Солдат этот, конечно, — глуп, но —
верный слуга. Как повар. Анфимьевна. Таня Куликова. И — Любаша тоже. В сущности, общество держится именно такими. Бескорыстно отдают всю жизнь, все силы. Никакая организация невозможна без таких
людей. Николай — другого типа… И тот, раненый, торговец копченой рыбой…»
— «
Люди любят, чтоб их любили, — с удовольствием начала она читать. — Им нравится, чтоб изображались возвышенные и благородные стороны души. Им не верится, когда перед ними стоит
верное, точное, мрачное, злое. Хочется сказать: «Это он о себе». Нет, милые мои современники, это я о вас писал мой роман о мелком бесе и жуткой его недотыкомке. О вас».
— Приглашали. Мой муж декорации писал, у нас актеры стаями бывали, ну и я — постоянно в театре, за кулисами. Не нравятся мне актеры, все — герои. И в трезвом виде, и пьяные. По-моему, даже дети видят себя
вернее, чем
люди этого ремесла, а уж лучше детей никто не умеет мечтать о себе.
— Ныне скудоумные и маломысленные, соблазняемые смертным грехом зависти, утверждают, что богатые суть враги
людей, забывая умышленно, что не в сокровищах земных спасение душ наших и что все смертию помрем, яко же и сей
верный раб Христов…
— Как слепой в яму упал, — вставил Варавка, а Клим, чувствуя, что он побледнел от досады, размышлял: почему это случается так, что все забегают вперед его? Слова Томилина, что
люди прячутся друг от друга в идеях, особенно нравились ему, он считал их
верными.
«Истина с теми, кто утверждает, что действительность обезличивает
человека, насилует его. Есть что-то… недопустимое в моей связи с действительностью. Связь предполагает взаимодействие, но как я могу…
вернее: хочу ли я воздействовать на окружающее иначе, как в целях самообороны против его ограничительных и тлетворных влияний?»
— На бирже будем играть, ты и я. У меня
верная рука есть,
человек неограниченных возможностей, будущий каторжник или — самоубийца. Он — честный, но сумасшедший. Он поможет нам сделать деньги.
— Ну, если б не стыдно было, так вы — не говорили бы на эту тему, — сказал Самгин. И прибавил поучительно: —
Человек беспокоится потому, что ищет себя. Хочет быть самим собой, быть в любой момент
верным самому себе. Стремится к внутренней гармонии.
Вглядевшись и вслушавшись во все, что проповедь юного апостола выдавала за новые правды, новое благо, новые откровения, она с удивлением увидела, что все то, что было в его проповеди доброго и
верного, — не ново, что оно взято из того же источника, откуда черпали и не новые
люди, что семена всех этих новых идей, новой «цивилизации», которую он проповедовал так хвастливо и таинственно, заключены в старом учении.
— Я не знаю, какие они были
люди. А Иван Иванович —
человек, какими должны быть все и всегда. Он что скажет, что задумает, то и исполнит. У него мысли
верные, сердце твердое — и есть характер. Я доверяюсь ему во всем, с ним не страшно ничто, даже сама жизнь!
В комнату вошел, или,
вернее, вскочил — среднего роста, свежий, цветущий, красиво и крепко сложенный молодой
человек, лет двадцати трех, с темно-русыми, почти каштановыми волосами, с румяными щеками и с серо-голубыми вострыми глазами, с улыбкой, показывавшей ряд белых крепких зубов. В руках у него был пучок васильков и еще что-то бережно завернутое в носовой платок. Он все это вместе со шляпой положил на стул.
— Тут причина ясная: они выбирают Бога, чтоб не преклоняться перед
людьми, — разумеется, сами не ведая, как это в них делается: преклониться пред Богом не так обидно. Из них выходят чрезвычайно горячо верующие —
вернее сказать, горячо желающие верить; но желания они принимают за самую веру. Из этаких особенно часто бывают под конец разочаровывающиеся. Про господина Версилова я думаю, что в нем есть и чрезвычайно искренние черты характера. И вообще он меня заинтересовал.
Когда Нехлюдов знал Селенина студентом, это был прекрасный сын,
верный товарищ и по своим годам хорошо образованный светский
человек, с большим тактом, всегда элегантный и красивый и вместе с тем необыкновенно правдивый и честный. Он учился прекрасно без особенного труда и без малейшего педантизма, получая золотые медали зa сочинения.
Другое же впечатление — бодрой Катюши, нашедшей любовь такого
человека, как Симонсон, и ставшей теперь на твердый и
верный путь добра, — должно было бы быть радостно, но Нехлюдову оно было тоже тяжело, и он не мог преодолеть этой тяжести.
Старый бахаревский дом показался Привалову могилой или,
вернее, домом, из которого только что вынесли дорогого покойника. О Надежде Васильевне не было сказано ни одного слова, точно она совсем не существовала на свете. Привалов в первый раз почувствовал с болью в сердце, что он чужой в этом старом доме, который он так любил. Проходя по низеньким уютным комнатам, он с каким-то суеверным чувством надеялся встретить здесь Надежду Васильевну, как это бывает после смерти близкого
человека.
В мельничном флигельке скоро собрались все, то есть Нагибин, Телкин, поп Савел и Ипат, который теперь жил в деревне, так как в городе ему решительно нечего было делать. Впрочем,
верный слуга Привалова не особенно горевал о таком перемещении: барин своей женитьбой потерял в его глазах всякую цену. «Одним словом, как есть пропащий
человек!»
Вернее всего было, что созидающими элементами здесь являлось много различных сил и счастливых случаев, а узлом всего являлась удивительная способность Ляховского сразу определять
людей и пользоваться ими, как игрок пользуется шахматами в своих ходах.
Когда башкирам было наконец объявлено, что вот барин поедет в город и там будет хлопотать, они с молчаливой грустью выслушали эти слова, молча вышли на улицу, сели на коней и молча тронулись в свою Бухтарму. Привалов долго провожал глазами этих несчастных, уезжавших на
верную смерть, и у него крепко щемило и скребло на сердце. Но что он мог в его дурацком положении сделать для этих
людей!
По наружному виду едва ли можно было определить сразу, сколько лет было Ляховскому, — он принадлежал к разряду тех одеревеневших и высохших, как старая зубочистка,
людей, о которых
вернее сказать, что они совсем не имеют определенного возраста, всесокрушающее колесо времени катится, точно минуя их.
Для духовной общности
людей высокой ступени раскрывается истина, которая есть трансцендирование объективного,
вернее объективированного мира.
— Какие страшные трагедии устраивает с
людьми реализм! — проговорил Митя в совершенном отчаянии. Пот лился с его лица. Воспользовавшись минутой, батюшка весьма резонно изложил, что хотя бы и удалось разбудить спящего, но, будучи пьяным, он все же не способен ни к какому разговору, «а у вас дело важное, так уж
вернее бы оставить до утреца…». Митя развел руками и согласился.
Но одни побои не испугали бы Федора Павловича: бывали высшие случаи, и даже очень тонкие и сложные, когда Федор Павлович и сам бы не в состоянии, пожалуй, был определить ту необычайную потребность в
верном и близком
человеке, которую он моментально и непостижимо вдруг иногда начинал ощущать в себе.
Ну, все равно как к старцу Зосиме на исповеди, и это самое
верное, это очень подходит: назвала же я вас давеча схимником, — ну так вот этот бедный молодой
человек, ваш друг Ракитин (о Боже, я просто на него не могу сердиться!
— Не надоест же
человеку! С глазу на глаз сидим, чего бы, кажется, друг-то друга морочить, комедь играть? Али все еще свалить на одного меня хотите, мне же в глаза? Вы убили, вы главный убивец и есть, а я только вашим приспешником был, слугой Личардой
верным, и по слову вашему дело это и совершил.
Что ж особенного, если из этого унижения также могут выходить неиспорченными те, которым поможет счастливый случай избавиться от него?» Вторую исповедь она слушала, уже не изумляясь тому, что девушка, ее делавшая, сохранила все благородные свойства
человека: и бескорыстие, и способность к
верной дружбе, и мягкость души, — сохранила даже довольно много наивности.
У Лопухова опустились руки: помешался
человек на амбиционности, или
вернее сказать, просто стал дураком и пошляком.
Это все равно, как если, когда замечтаешься, сидя одна, просто думаешь: «Ах, как я его люблю», так ведь тут уж ни тревоги, ни боли никакой нет в этой приятности, а так ровно, тихо чувствуешь, так вот то же самое, только в тысячу раз сильнее, когда этот любимый
человек на тебя любуется; и как это спокойно чувствуешь, а не то, что сердце стучит, нет, это уж тревога была бы, этого не чувствуешь, а только оно как-то ровнее, и с приятностью, и так мягко бьется, и грудь шире становится, дышится легче, вот это так, это самое
верное: дышать очень легко.
— Нет, — потом проговорил он: — что ж я в самом деле поддался вашему увлечению? Это дело безопасное именно потому, что он так дурен. Она не может этого не увидеть, только дайте ей время всмотреться спокойно. — Он стал настойчиво развивать Полозову свой план, который высказывал его дочери еще только как свое предположение, может быть, и не
верное, что она сама откажется от любимого
человека, если он действительно дурен. Теперь он в этом был совершенно уверен, потому что любимый
человек был очень дурен.
Вы подвергали почти
верной, почти неизбежной гибели благосостояние пятидесяти
человек.
— Некоторую — да; но все-таки было бы гораздо
вернее, если б испытание было полнее и многостороннее. Она все-таки не знает по опыту характера отношений, в которые вступает: от этого свадьба для нее все-таки страшный риск. Так для нее; но от этого и для порядочного
человека, за которого она выходит, то же. Он вообще может судить, будет ли он доволен: он близко знает женщин разного характера, он испытал, какой характер лучше для него. Она — нет.
Немецкая наука, и это ее главный недостаток, приучилась к искусственному, тяжелому, схоластическому языку своему именно потому, что она жила в академиях, то есть в монастырях идеализма. Это язык попов науки, язык для
верных, и никто из оглашенных его не понимал; к нему надобно было иметь ключ, как к шифрованным письмам. Ключ этот теперь не тайна; понявши его,
люди были удивлены, что наука говорила очень дельные вещи и очень простые на своем мудреном наречии; Фейербах стал первый говорить человечественнее.
При этом нельзя не заметить, что у Гарибальди нет также ни на йоту плебейской грубости, ни изученного демократизма. Его обращение мягко до женственности. Итальянец и
человек, он на вершине общественного мира представляет не только плебея,
верного своему началу, но итальянца,
верного эстетичности своей расы.
— Не властна я, голубчик, и не проси! — резонно говорит она, — кабы ты сам ко мне не пожаловал, и я бы тебя не ловила. И жил бы ты поживал тихохонько да смирнехонько в другом месте… вот хоть бы ты у экономических… Тебе бы там и хлебца, и молочка, и яишенки… Они
люди вольные, сами себе господа, что хотят, то и делают! А я, мой друг, не властна! я себя помню и знаю, что я тоже слуга! И ты слуга, и я слуга, только ты неверный слуга, а я —
верная!
Через три дня Федота схоронили. Вся вотчина присутствовала на погребении, и не было
человека, который помянул бы покойника лихом. Отец до земли поклонился праху
верного слуги; матушка всю панихиду проплакала.
Мысль необходимо изрекать,
человек должен совершать этот акт, но в известном смысле остается
верным, что «мысль изреченная есть ложь».
Основная идея бессмертников была та, что они никогда не умрут, и что
люди умирают только потому, что верят в смерть или,
вернее, имеют суеверие смерти.
Меня поражало, что одиночки обыкновенно имели свой
верный способ спасения мира и
человека и приходили мне изложить этот способ спасения.
Всегда за непосредственным образом некрасовского «народа» стоял интеллигентный
человек, с своей совестью и своими запросами…
вернее — с моей совестью и моими запросами…
— А как вы думаете относительно сибирской рыбы? У меня уже арендованы пески на Оби в трех местах. Тоже дело хорошее и
верное. Не хотите? Ну, тогда у меня есть пять золотых приисков в оренбургских казачьих землях… Тут уж дело
вернее смерти. И это не нравится? Тогда, хотите, получим концессию на устройство подъездного пути от строящейся Уральской железной дороги в Заполье? Через пять лет вы не узнали бы своего Заполья: и банки, и гимназия, и театр, и фабрики кругом. Только нужны
люди и деньги.
У него была очень
верная и очень русская мысль о соединении правды-истины и правды-справедливости, о целостном познании всем существом
человека.